В старые времена не было у сороки видного, как теперь, наряда: рубаха белая, камзол черный, на спине разводы зеленые, на голове бархатная тюбетейка. Раньше у нее две рубахи были — белая да зеленая. Она их, как заяц, меняла — то одну, то другую наденет. Зимой белую поверх зеленой носила, а летом — зеленую поверх белой. Ну и пусть бы себе наряжалась на здоровье, раз у нее две одежды,— не в этом дело. Вся беда была в нраве сороки. Уж до чего вредная — и сказать невозможно!
Мало ли зверей и птиц на свете, чего у них между собой не бывает! О чем бы они ни говорили, что бы ни делали — сорока уж тут как тут, за всеми подглядывает, всюду подслушивает, зимой в белой рубахе в снег зарывается, летом в зеленой листве прячется. Что ни увидит, ни услышит, тут же и растрезвонит, всех обойдет, никого не пропустит, всех перессорит. И такая в лесу кутерьма поднималась, что никто уж ничего толком понять не мог!
Пришел, к примеру, охотник в лес. Сорока сверху его видит и кричит лисе:
- Шыкыр, шыкыр! Прячься, лиса, охотник идет.
Радуется лиса:
— Спасибо, добрая сорока! — и бежит прятаться.
Она еще в норку юркнуть не успеет, а уж сорока навстречу охотнику спешит, стрекочет у него над головой:
— Шыкыр, шыкыр! Спряталась лиса, застрели ее! — и дорогу к лисьей норе показывает.
Так мерзкая птица и лисе укрыться не дала, и охотнику дело испортила.
Наябедничает, все запутает, а сама рада-радешенька, над всеми потешается. Никому житья от нее нет.
Жаворонку кричит:
— Вон муха, лови ее!
Не успеет жаворонок муху поймать, сорока уж сыча зовет:
— Хватай, хватай скорее жаворонка!
Видит ястреба, издали стрекочет:
— Сюда, сюда! Догоняй сыча, он за жаворонком полетел!
Погнался ястреб за сычом, сорока тем временем охотника приметила, на небо ему показывает:
— Подстрели их! Видишь, во-он летят!
Охотник прицеливается, а сороке уж и ему помешать не терпится:
— Спасайся, сыч! Спасайся, ястреб! — кричит.— Охотник погубить вас хочет!
И не только в лесу — в деревне тоже сорока-трещотка народ баламутила. Больше всех от нее козе с котом доставалось. Стоит козе в огород зайти, сорока уж во все горло людей скликает:
— Караул! Коза за капустой полезла!
Только люди с кольями в огород кинутся, сорока кричит:
— Беги, коза, пока шкура цела!
Мышь в доме завидит, кота зовет:
— Кот, кот! Давай сюда живее!
Примчится кот, а она уж мыши удрать помогла.
Словом, не стало из-за сороки покоя ни в лесу, ни в деревне. Куда бы она ни явилась, там все наперекосяк идет.
Стал народ бояться всего — ни поговорить, ни делом заняться. А вдруг сорока узнает? Ведь и разглядеть ее нельзя: летом она зеленая, в листве прячется, зимой белая, в снег зарывается. Тут вот рядышком притаилась, во все глаза глядит, а поди различи ее!
Надоело это зверям и птицам. Собрались они на совет: дескать, что с сорокой делать будем. Позвали балаболку, спрашивают:
— Бросишь ли ты народ баламутить?
— Это я-то баламучу? — удивляется сорока.— Да я сил не жалею, без устали хлопочу, лишь бы вас всех из беды выручить!
— Нет,— говорят ей звери и птицы,— еще никому от твоих хлопот легче не стало. Тебе бы только вредить да сплетничать. Горе нам с тобой: кто из-за тебя без обеда остается, а кто и с жизнью расстается.
Судили они, рядили да так решили:
— Надо, чтоб сороку отовсюду видно было, а для этого из двух ее рубах одну сделать — и белое, и зеленое на ней оставить. Вот тогда мы ее и летом, и зимой разглядеть сможем, осторожней будем.
Стащили они с сороки обе рубахи, а трещотка-балаболка не дается, караул кричит, да только никто не посмотрел на это. Коза зеленое платье пожевала, в лоханку выплюнула — зеленая краска получилась. Кот белое платье размочил — белую краску приготовил. Схватила коза сороку, в зеленую краску головой окунула, после и хвост туда же. Красит, а сама приговаривает:
— Вот тебе, сплетница негодная, не будешь больше вредничать!
Кот ее грудкой и спинкой в белую краску обмакнул.
— Так ее, так! — приговаривал петух.— Впредь неповадно будет чужие яйца таскать! — И добавил сороке сажи под крылья.
С тех самых пор и стала сорока заметной птицей, из-за пестрого наряда ее теперь и летом и зимой увидеть можно. На снег сядет — зеленое да черное видать, на дерево взлетит — белое сквозь листву светится.
Скверную свою привычку сорока, правда, не бросила. Да только не страшна она никому! Охотники, звери и птицы ее нрав хорошо знают, издали ее видят.
Мало ли зверей и птиц на свете, чего у них между собой не бывает! О чем бы они ни говорили, что бы ни делали — сорока уж тут как тут, за всеми подглядывает, всюду подслушивает, зимой в белой рубахе в снег зарывается, летом в зеленой листве прячется. Что ни увидит, ни услышит, тут же и растрезвонит, всех обойдет, никого не пропустит, всех перессорит. И такая в лесу кутерьма поднималась, что никто уж ничего толком понять не мог!
Пришел, к примеру, охотник в лес. Сорока сверху его видит и кричит лисе:
- Шыкыр, шыкыр! Прячься, лиса, охотник идет.
Радуется лиса:
— Спасибо, добрая сорока! — и бежит прятаться.
Она еще в норку юркнуть не успеет, а уж сорока навстречу охотнику спешит, стрекочет у него над головой:
— Шыкыр, шыкыр! Спряталась лиса, застрели ее! — и дорогу к лисьей норе показывает.
Так мерзкая птица и лисе укрыться не дала, и охотнику дело испортила.
Наябедничает, все запутает, а сама рада-радешенька, над всеми потешается. Никому житья от нее нет.
Жаворонку кричит:
— Вон муха, лови ее!
Не успеет жаворонок муху поймать, сорока уж сыча зовет:
— Хватай, хватай скорее жаворонка!
Видит ястреба, издали стрекочет:
— Сюда, сюда! Догоняй сыча, он за жаворонком полетел!
Погнался ястреб за сычом, сорока тем временем охотника приметила, на небо ему показывает:
— Подстрели их! Видишь, во-он летят!
Охотник прицеливается, а сороке уж и ему помешать не терпится:
— Спасайся, сыч! Спасайся, ястреб! — кричит.— Охотник погубить вас хочет!
И не только в лесу — в деревне тоже сорока-трещотка народ баламутила. Больше всех от нее козе с котом доставалось. Стоит козе в огород зайти, сорока уж во все горло людей скликает:
— Караул! Коза за капустой полезла!
Только люди с кольями в огород кинутся, сорока кричит:
— Беги, коза, пока шкура цела!
Мышь в доме завидит, кота зовет:
— Кот, кот! Давай сюда живее!
Примчится кот, а она уж мыши удрать помогла.
Словом, не стало из-за сороки покоя ни в лесу, ни в деревне. Куда бы она ни явилась, там все наперекосяк идет.
Стал народ бояться всего — ни поговорить, ни делом заняться. А вдруг сорока узнает? Ведь и разглядеть ее нельзя: летом она зеленая, в листве прячется, зимой белая, в снег зарывается. Тут вот рядышком притаилась, во все глаза глядит, а поди различи ее!
Надоело это зверям и птицам. Собрались они на совет: дескать, что с сорокой делать будем. Позвали балаболку, спрашивают:
— Бросишь ли ты народ баламутить?
— Это я-то баламучу? — удивляется сорока.— Да я сил не жалею, без устали хлопочу, лишь бы вас всех из беды выручить!
— Нет,— говорят ей звери и птицы,— еще никому от твоих хлопот легче не стало. Тебе бы только вредить да сплетничать. Горе нам с тобой: кто из-за тебя без обеда остается, а кто и с жизнью расстается.
Судили они, рядили да так решили:
— Надо, чтоб сороку отовсюду видно было, а для этого из двух ее рубах одну сделать — и белое, и зеленое на ней оставить. Вот тогда мы ее и летом, и зимой разглядеть сможем, осторожней будем.
Стащили они с сороки обе рубахи, а трещотка-балаболка не дается, караул кричит, да только никто не посмотрел на это. Коза зеленое платье пожевала, в лоханку выплюнула — зеленая краска получилась. Кот белое платье размочил — белую краску приготовил. Схватила коза сороку, в зеленую краску головой окунула, после и хвост туда же. Красит, а сама приговаривает:
— Вот тебе, сплетница негодная, не будешь больше вредничать!
Кот ее грудкой и спинкой в белую краску обмакнул.
— Так ее, так! — приговаривал петух.— Впредь неповадно будет чужие яйца таскать! — И добавил сороке сажи под крылья.
С тех самых пор и стала сорока заметной птицей, из-за пестрого наряда ее теперь и летом и зимой увидеть можно. На снег сядет — зеленое да черное видать, на дерево взлетит — белое сквозь листву светится.
Скверную свою привычку сорока, правда, не бросила. Да только не страшна она никому! Охотники, звери и птицы ее нрав хорошо знают, издали ее видят.