Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич. — Мир по дороге! Горшеня оглянулся. — Благодарим, просим со смиреньем. — Знать, вздремал? — Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поёт, а бойся того, кто дремлет. — Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! Поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься? — Сызмолоду, да вот и взрослым стал. — Кормишь детей? — Кормлю, ваше царское величество! И не пашу, и не кошу, и не жну, и морозом не бьёт. — Хорошо, горшеня, но всё-таки на свете не без худа. — Да, ваше царское величество! На свете есть три худа. — А какие три худа, горшенюшка? — Первое худо — худой сосед, а второе худо — худая жена, а третье худо — худой разум. — А скажи мне, которое худо всех хуже? — От худого соседа уйду, от худой жены тоже можно, как будет с детьми жить; а от худого разума не уйдёшь — всё с тобой. — Так верно, горшеня! Ты мудрец. Слушай! Ты для меня, а я для тебя. Ну, горшеня, постой на час! Я погляжу твою посуду. Горшеня остановился; начал раскладывать товар. Государь стал глядеть, и показались ему три тарелочки глиняных. — Ты наделаешь мне эдаких? — Сколько угодно вашему царскому величеству? — Возов десяток надо. — На много ли дашь время? — Месяц. — Можно и в две недели представить, и в город. Я для тебя, ты для меня. — Спасибо, горшенюшка! — А ты, государь, где будешь в то время, как я представлю товар в город? — Буду в дому у купца в гостях. Государь приехал в город и приказал, чтобы на всех угощениях не было посуды ни серебряной, ни оловянной, ни медной, ни деревянной, а была бы всё глиняная. Горшеня кончил заказ царский и привёз товар в город. Один боярин выехал на торжище к горшене и говорит ему: — Бог за товаром, горшеня! — Просим покорно. — Продай мне весь товар. — Нельзя: по заказу. — А что тебе, ты бери деньги — не повинят из этого, коли не дал задатку под работу. Ну, что возьмёшь? — А вот что: каждую посудину насыпать полну денег. — Полно, горшенюшка, много! — Ну хорошо: одну насыпать, а две отдать — хочешь? И сладили. — Ты для меня, а я для тебя. Насыпают да высыпают. Сыпали, сыпали — денег не стало, а товару ещё много. Боярин, видя худо, съездил домой, привёз ещё денег. Опять сыплют да сыплют — товару всё много. — Как быть, горшенюшка? — Нечего делать, я тебя уважу, только знаешь что? Свези меня на себе до этого двора — отдам и товар, и все деньги. Боярин мялся, мялся: жаль и денег, жаль и себя; но делать нечего — сладили. Выпрягли лошадь, сел мужик, повёз боярин: в споре дело. Горшеня запел песню, боярин везёт да везёт. — До коих же мест везти тебя? — Вот до этого двора и до этого дому. Весело поёт горшеня, против дому он высоко поднял. Государь услышал, выбег на крыльцо — признал горшеню. — Ба! Здравствуй, горшенюшка, с приездом! — Благодарю, ваше царское величество. — Да на чём ты едешь? — На худом-то разуме, государь. — Ну мудрец горшеня, умел товар продать. Боярин, скидай строевую одежду и сапоги, а ты, горшеня, кафтан и разувай лапти; ты их обувай, боярин, а ты, горшеня, надевай его строевую одежду. Умел товар продать! Немного послужил, да много услужил. А ты не умел владеть боярством.