Шли как-то по обжорному ряду два мужика, разговаривали.
- Кабы я был царем, я бы все лук ел!
- Не, если бы я был царем, я бы все калачи с медом лопал!
А царь шел позади них и слышал разговор. И спрашивает одного:
— Хочешь быть царем?
Испугался тот:
— Нет, это я так только, пошутил!
Спрашивает царь другого:
— А ты хочешь?
— Хочу!
— Ну пойдем со мной!
Пришли во дворец. Велел царь мягкую перину изготовить и положить на нее мужика.
— Ну что, мужик, мягко?
— Мя-агко!
— Хорошо?
— Хорошо-о!
— Крепко спать будешь?
— Крепко-о!
— А теперь, — велит царь слугам, — принесите острый меч и повесьте его над мужиковой головой на ниточке!
Принесли слуги меч, повесили. Тут мужик и взмолился:
— Батюшка, ваше величество, не дай умереть без покаяния души христианской, не желаю больше царем быть!
— То-то же, — говорит царь. — Вот так-то и вся наша жизнь царская ежечасно на ниточке держится. И жить хорошо — и опаски много. А забот сколь! Разве их с твоими-то сравнишь?
Ты вот только о своем животе печалишься, а мне ведь обо всех вас помнить надо. Иди теперь с Богом и не завидуй наперед цареву житью, а соболезнуй ему!
С тех пор мужика и калачом не заманишь на цареву должность.
- Кабы я был царем, я бы все лук ел!
- Не, если бы я был царем, я бы все калачи с медом лопал!
А царь шел позади них и слышал разговор. И спрашивает одного:
— Хочешь быть царем?
Испугался тот:
— Нет, это я так только, пошутил!
Спрашивает царь другого:
— А ты хочешь?
— Хочу!
— Ну пойдем со мной!
Пришли во дворец. Велел царь мягкую перину изготовить и положить на нее мужика.
— Ну что, мужик, мягко?
— Мя-агко!
— Хорошо?
— Хорошо-о!
— Крепко спать будешь?
— Крепко-о!
— А теперь, — велит царь слугам, — принесите острый меч и повесьте его над мужиковой головой на ниточке!
Принесли слуги меч, повесили. Тут мужик и взмолился:
— Батюшка, ваше величество, не дай умереть без покаяния души христианской, не желаю больше царем быть!
— То-то же, — говорит царь. — Вот так-то и вся наша жизнь царская ежечасно на ниточке держится. И жить хорошо — и опаски много. А забот сколь! Разве их с твоими-то сравнишь?
Ты вот только о своем животе печалишься, а мне ведь обо всех вас помнить надо. Иди теперь с Богом и не завидуй наперед цареву житью, а соболезнуй ему!
С тех пор мужика и калачом не заманишь на цареву должность.